Тамар Эшель, родилась 24 июля 1920 года. Ee предки прибыли в Эрец-Исраэль из Российской империи в 1882 году

Т.Э. Так сложилось, что многие из тех, кто участвовал во Второй мировой войне, или умерли, или находятся сейчас в таком состоянии, что с ними очень тяжело общаться. Мне повезло, благодаря моим генам я пребываю в светлой памяти, и поэтому расскажу Вам свою личную историю участия в тех событиях. Но боюсь, она Вам не подойдет по той причине, что моя деятельность в те годы не была типичной. Я служила во вспомогательных частях.

А.В. Это даже замечательно, что Ваша история будет отличаться от большинства.

Т.Э. Мои предки прибыли в Эрец-Исраэль из Российской империи в 1882 году. Я родилась 24 июля 1920 года и в 14 лет уже была членом «Хаганы» (еврейской полуподпольной военной организации, которая действовала в Палестине в догосударственный период – прим. А.В.). Долгие годы я была представителем Израиля в ООН, занималась иной дипломатической работой, и в моей официальной биографии было написано, что моя семья приехала в Палестину в 1882 году из Российской империи, а я выросла в Хайфе. Именно «выросла», а не «родилась». Родилась я в Лондоне, но мне не хотелось об этом писать. Почему? Сейчас расскажу. Мой отец был студентом в Санкт-Петербурге, а мама окончила гимназию в Палестине и поехала получать высшее образование в Берлин. В Санкт-Петербурге у нее жила сестра и муж сестры, который был инженером, как и его брат. У него было очень много патентов, он построил завод по производству масла в Российской империи и планировал построить такой же завод в Палестине. Впоследствии ему это удалось. Так получилось, что сестра моей мамы и ее муж оставили в Палестине свою четырехлетнюю дочь, и попросили мою маму забрать их дочь в Санкт-Петербург. Моя мама отправилась из Берлина в Палестину, а затем в Одессу. В Одессе у нее ушло очень много времени на получение разрешения на поездку в Санкт-Петербург, и в результате она опоздала к началу учебного года. В Санкт-Петербурге моя мама познакомилась с моим отцом, а позднее все-таки уехала в Берлин. А отец уехал перед Первой мировой войной в Швецию, которая была нейтральным государством. Отец был очень активным деятелем сионистского движения, и после принятия Декларации Бальфура (международный документ, гарантирующий создание еврейского государства в Палестине – А.В.) поехал в Лондон, где был членом правления сионистской организации, в которой представлял Россию. В 1919 году мама закончила учебу и приехала в Лондон к отцу. Там я и родилась, получив при рождении английский паспорт. Впоследствии этот документ сыграл ключевую роль в моей военной и политической деятельности. По ходу моего рассказа Вы поймете почему.

В 17 лет я окончила школу-гимназию в Хайфе и поступила в университет в Иерусалиме. В «Хагане» мне было поручено заниматься налаживанием связей между еврейскими поселениями Иерусалима и пригорода, чем я успешно занималась. Кроме того, я принимала участие в охране приграничных поселений. А в университете мне хотелось изучать болезни растений для того, чтобы помочь сельскому хозяйству. Этой специальности не было в Израиле, и через некоторое время я поехала специально учиться в Англию. Это было почти перед началом войны, в декабре 1938 года, поэтому мне так и не удалось получить в Англии аграрное образование. Члены правления «Хаганы», которые возвращались в те дни из Америки в Палестину через Лондон, встретились со мной и сказали, что я больше не могу заниматься учебой. Во-первых, началась война, и я нужна Израилю в качестве деятеля «Хаганы» больше, чем в качестве студента-агронома. Во-вторых, даже если бы я настойчиво продолжила учебу, у меня все равно ничего бы не получилось, так как все лаборатории вывели из Лондона за его пределы – англичане очень опасались бомбежек и старались спасти все научные и технические наработки. Руководство «Хаганы» сообщило, что скоро у меня будет очень важное задание, но какое именно они не сказали. В ожидании поручения я была обязана изучать арабский язык, ислам, как религию и все географические и социально-политические особенности средиземноморского региона.

А.В. Когда Вы все же получили задание от «Хаганы», в чем оно заключалось?

Т.Э. Мне было поручено быть связной, передающей сообщения из Израиля членам «Хаганы», находящимся в Лондоне, а также британским политикам. Сейчас я понимаю, что отсутствие электронных средств связи – это был огромный плюс к конспирации. Если бы мы пользовались такими аппаратами, как сегодня, то меня бы тут же схватили. Вообще-то, когда началась Вторая мировая война, то я хотела принять участие в боевых действиях, но мне не дали воевать – я была нужна «Хагане» в качестве связной по причине наличия у меня британского паспорта. Это было действительно очень важное задание, и я приняла его, как должное. Но когда в Израиле начали набирать в армию девушек во время Войны за Независимость, то я пошла в призывной пункт, чтобы меня призвали в армию.

А.В. Каким образом Вы получали и передавали сообщения?

Т.Э. Передавали обычной почтой, а также с помощью радиоприемника. Его, я вспоминаю, мы вроде бы даже не купили, а нашли. Он был настроен на определенную частоту, на которой шла передача сообщений. Было очень сложно заниматься приемом. Я получала сообщения по радио, а потом передавала его обычной почтой кому надо в Англии. Информацию я принимала из Израиля шифрованную и передавала ее английскому руководству. Мне приходилось быть и шифровальщиком, и дешифровальщиком, и связной.

А.В. Можете вспомнить содержание какого-нибудь сообщения?

Т.Э. Нас учили и воспитывали так, что мы не должны были держать в голове полученную и переданную информацию. Приняли и забыли. Но в любом случае я помню общую тематику сообщений. Большинство из них касалось организации Еврейской бригады. В то время шли переговоры между руководством ишува (общее название для еврейских поселений Палестины в догосударственный период – прим. А.В.) и британским правительством по созданию Еврейской бригады. Этому очень противилась большая часть британских политиков, включая Адмиралтейство. Так было до тех пор, пока Черчилль не дал «добро» на создание Бригады. Он был юдофилом и сторонником евреев в этом вопросе. Через меня проходили сообщения о создании Бригады. Кроме того, я получала и передавала множество сообщений, которые касались готовящихся авианалетов на Англию. Думаю, это было связано с тем, что я была к тому же инспектором по воздушным атакам. Когда происходила атака на лондонский порт, то я должна была идти туда и выполнять определенные работы, связанные с эвакуацией персонала, оборудования и ликвидацией последствий.

А.В. У вас была обратная связь с Палестиной?

Т.Э. Сообщения по радио шли только в одном направлении. Мы же могли передать ответ разве что с помощью какой-то поздравительной телеграммы. Например, поздравить с бар мицвой какого-нибудь человека, и это означало, что мы с чем-то согласны. Варианты нашего ответа были заложены уже в начальном сообщении.

В определенный момент я решила, что работы инспектором по авианалетам и связной «Хаганы» мне недостаточно, и устроилась работать с 7 утра до обеда на предприятие, выпускавшее орудия для самолетов. Эти орудия устанавливались в задней части самолетов. Мне предложили совсем примитивную работу – протирать окошки. Я сказала, что такой ерундой заниматься не буду, и тогда меня поставили работать помощницей инвалида, который работал на этом предприятии квалифицированным рабочим. Очень скоро у этого инвалида настолько поднялась производительность труда, что он стал получать двойную зарплату, а остальные рабочие зароптали. Тогда я вызвалась работать наравне с остальными - резала металл, сверлила. Все, что требовалось для производства этих пушек, я делала.

Где-то в 1943 или может даже 1942 году в Лондоне собрались представители многих стран: Англии, США. Это был какой-то конгресс, и на нем присутствовала одна русская снайперша Людмила Корпаченко, и был также один русский летчик. Мне почему-то запомнилась встреча с ними.

У меня на руках была переписка между Моше Шаретом (один из руководителей еврейского агентства «Сохнут», в те годы выполнял обязанности, равные обязанностям министра иностранных дел – А.В.) и руководством английской армии, в которой британское руководство давало согласие на то, чтобы евреи, работающие в то время в Англии, получили разрешение на возвращение в Палестину, а также на службу в британской армии и Еврейской бригаде. Я пошла с этими письмами в министерство труда и попросила, чтобы меня освободили от работы и приняли на службу. Министерство дало согласие. На предприятии правда меня не хотели отпускать до тех пор, пока я не найду себе замену, и я вступила в ряды армии только в феврале 1943 года. У меня не было цели вернуться в Израиль с высоким званием, или высокой должностью. Я хотела быть простым солдатом, и устроилась работать водителем. Мне не хотелось, чтобы моя должность была «женской», а водитель – это была тогда чисто «мужская» профессия. Я управляла большим 3-х тонным грузовиком, сидела на самой вершине. Помимо этой «трехтонки» у меня еще был небольшой грузовичок. Все это происходило в Англии. Через время меня перевели в Шотландию в другой военный лагерь, где был большой автомобильный парк. Но там автомобили были еще хуже. До этого я ездила на старом грузовике, а эти были вообще древние, какие-то «развалюхи». У меня создалось впечатление, что англичане совершенно не хотели заниматься военным автотранспортом. Не все автомобили работали, мы их волокли и толкали, как могли, разбирали на запчасти, чтобы собрать заново новые машины. Бензина часто не хватало, приходилось сливать бензин друг у друга. Пока я работала водителем, то постоянно спрашивала у руководства: «Почему меня никуда не посылают? Может, есть какие-то задания? Я что зря училась на востоковеда?». И меня в итоге все-таки послали в Каир. 3 недели мы шли морем под конвоем из Шотландии в Порт-Саид, и нас все время атаковали немецкие подлодки. Конвой шел рядом и нас охранял.

А.В. Когда Вы отплыли в Каир?

Т.Э. В мае 1944-го года.

А.В. Как назывался корабль, на котором Вы плыли?

Т.Э. Уже не помню, это было какое-то греческое судно. Прибыв в Каир, я сказала: «Дайте мне любую должность», но мое руководство не хотело, чтобы я работала водителем. Сначала меня отправили в центр средиземноморской разведки, где я занималась делами беженцев, которых отправляли через Иран в Средиземноморье. Через две недели британцы обнаружили, что у меня есть связь с Палестиной. Я была вроде, как британской военнослужащей, поскольку у меня был британский паспорт, и я прибыла из Лондона. Меня вызвал к себе генерал и спросил: «Что ты за рыба? Какая у тебя связь с Палестиной?» Пока я рассказывала, лицо генерала несколько раз изменилось в цвете. После этого меня выставили наружу и больше не дали заниматься никакими серьезными делами, а сделали сержантом по воспитательной работе. В этой должности мне поручили организовывать библиотеки для демобилизовавшихся солдат и офицеров британской армии. Эту работу приходилось выполнять в разных странах – в Иордании, Египте. Библиотеки были по разным специальностям: слесарное дело, водительское. Эта работа велась для того, чтобы люди могли на базе таких библиотек получить образование, и подготовиться к светской жизни.

В 1946 году по моей просьбе меня перевели в Иерусалим. Тогда уже началось очень сильное противостояние между израильтянами и британцами. Я хотела уволиться из британской армии, но генерал меня не отпускал. Тогда я тайно пошла на курсы «Хаганы» в место, которое называлось Джоара. Мое руководство хотело, чтобы я опять поехала в Лондон, но мне тогда полагался шестимесячный отпуск, и я его использовала, чтобы остаться в Палестине. Эти шесть месяцев я активно помогала «Хагане». Женщины тогда еще не воевали, но для нас было очень важно, что женщины служили во вспомогательных частях. Это было, прежде всего, важно для поднятия морального духа, и к тому же женщины сняли некоторые обязанности с мужчин. В то время население ишува составляло всего 460 тысяч. 35 тысяч из них было добровольцами. Из них 4 тысячи было женщинами, которые работали точно также как я, а 600 человек служило в ВВС. Таких добровольцев было 8% от всего населения.

А.В. На каком языке были библиотеки, которые Вы создавали в британской армии?

Т.Э. Только на английском языке. Они же были для британской армии. В этих библиотеках были книги из разных стран, например, из Индии, но они были на английском и только для британской армии. Как-то в Каире я покупала книги для библиотеки, и меня хотели обмануть, но не получилось.

А.В. Вы можете вспомнить еще евреев в Каире? Какие у них были воинские специальности? Чем они занимались?

Т.Э. Там были совершенно различные специальности. Инженеры, специалисты по снабжению, водители, многие другие. Каир был просто заполнен британской армией. Там были еще и чехи, и американцы. Было два еврейских клуба. В одном собирались евреи из всех стран, а в другом клубе только израильские евреи, и они нам очень помогали.

А.В. Когда вы были в Англии и Египте, Вы знали о то, что происходит с еврейским народом и какая катастрофа ему грозит?

Т.Э. Нет, мне почти ничего не было известно. Кое-что мы знали, мои братья воевали, отец воевал. Они знали, что Гитлер – это главный враг, что нацизм – это очень плохо, и что против него надо воевать. Но информации о том, что Гитлер уничтожает евреев, не было. Когда я была в Каире, то некоторое время готовила десантников, и тогда начала появляться кое-какая информация. Кстати, мне было очень дискомфортно работать с британцами во время войны. В годы нашей борьбы за независимость мы очень негативно относились к британцам потому, что они нам, по сути, изменили (по всей видимости, речь идет об отходе от положений Декларации Бальфура – прим. А.В.).

Когда я еще жила в Палестине до войны, то не хотела общаться на английском языке. Отвечала британцам на французском языке. Родители, которые до этого жили в Европе, говорили мне, что я отношусь к британцам только как к колонизаторам и империалистам, но когда приеду в Лондон, то увижу, что это совершенно иной народ. Здесь в Палестине англичане нас очень притесняли, не давали говорить на иврите, считали, что на иврите говорить некультурно. В общем, относились к нам, как к низшему сословию. Мы должны были доказать британцам, что чего-то стоим. И потом мы это доказали. Но это заняло много времени.

Когда я уже была в Каире, то евреи начали объединяться, соблюдать шабат и другие традиции, праздновать иудейские праздники. Это нас поддерживало, давало ощущение, что мы один народ, мы все вместе. Когда британцы в начале войны стали осуществлять призыв жителей Палестины в свою армию, то они сказали, что призыв будет на равных условиях. На один еврейский палестинский батальон будет приходиться один арабский палестинский батальон. Но многие арабы не хотели призываться, они тогда себя не называли палестинцами, они себя называли арабами. А палестинцами были мы.

А.В. Чувствовалось ли напряжение между евреями и арабским населением Египта в годы Второй мировой войны?

Т.Э. Нет, тогда этого не было. Было очень много египтян, которые работали на английскую армию. Я сама брала уроки разговорного египетского арабского языка у арабского учителя. Напряженности тогда не было. Город был очень космополитичным, многонациональным. 

А.В. Когда Вы демобилизовались из британской армии, и чем занимались после демобилизации?

Т.Э. В 1946 году мне все же удалось демобилизоваться из британской армии, и после этого я долгое время занималась разведкой, международной информационной и дипломатической деятельностью при руководящих органах ишува и государства Израиль. В разное время я координировала работу иностранных журналистов в Израиле, принимала участие в работе комиссии «UNSCOP» по разделу Палестины, занималась переправкой нелегальных еврейских беженцев из Европы и Африки в Израиль, представляла Израиль в ООН. С 1977 по 1984 год была депутатом Кнессета. Сейчас живу в Иерусалиме, являюсь почетным гражданином этого города.

Интервью А.Василенко, В.Ройтберг

Перевод с иврита В. Ройтберг

Лит. обработка А. Василенко

Опубликовано 01 ноября 2014 года на сайте  www.iremember.ru